Укутанная любовью матери
Когда мне было три-четыре года, моя мама была президентом Общества милосердия прихода. Мне казалось, что одной из ее обязанностей было непрекращающееся шитье стеганых одеял – и это всегда происходило у нас дома. Сестры то и дело приходили и уходили по лестнице в подвал, чтобы шить. Мама часто вдевала для меня нитку в иголку и разрешала “шить одеяло” вместе с сестрами. (Когда меня не было поблизости, они терпеливо удаляли мои неудачные стежки.) Мне очень нравились эти минуты, и еще с детских лет я полюбила шитье одеял и Общество милосердия.
Моя мама внезапно умерла, когда мне было всего пять лет. Но только много лет спустя я узнала, что она оставила мне в знак своей любви прекрасный дар. Я буду всегда помнить то Рождество, когда мне исполнилось девятнадцать лет: именно в тот день я получила этот драгоценный дар от родной мамы, со дня смерти которой прошло четырнадцать лет.
Я не знала, что незадолго до смерти мама начала кроить два лоскутных одеяла: одно для моего старшего брата, а другое для меня. Она взяла для них лоскутки от наших платьев и рубашек. Но она умерла, так и не успев скроить и сшить их.
Когда мне исполнилось девятнадцать лет, моя старшая сестра почувствовала, что пришло время дошить одеяла для меня и брата, и попросила помощи у Общества милосердия нашего прихода. Сестры сшили их сложными стежками, не зная, что это очень понравилось бы моей маме.
Получив одеяло на Рождество, я полюбила этот подарок всей душой. Но я и не представляла себе, как много оно будет значить для меня впоследствии.
Шли годы, я вышла замуж, и у нас родились дети. Я хранила свое стеганое одеяло в ящике, в полиэтиленовом пакете, чтобы уберечь его от повреждений и износа. Как-то раз, когда я вынула его и с восхищением рассматривала, в комнату вошел один из моих ребят и спросил, откуда у меня это одеяло. Я рассказала ему, что его бабушка Браун сшила для меня это одеяло перед смертью.
“А кто такая бабушка Браун?” – спросил мой маленький сын.
Как мне было больно оттого, что мои дети не знают мою маму, которая была так дорога мне! Мне было обидно, что она не может обнять их и нежно, мягко, как только она это умела, сказать, что она любит их. Я еще раз объяснила сыну, что бабушка Браун, моя мама, – это очень близкий нам человек. Она сейчас на небе, и она любит его.
“Мама, а почему это одеяло у тебя?” – спросил он.
И вдруг меня осенило. Я четко осознала, почему это одеяло у меня. Развернув его, я укутала им своего малыша. “Это стеганое одеяло нужно мне, чтобы бабушка Браун смогла обнять тебя, хоть она и на небе”, – сказала я.
На его лице появилась широкая улыбка, и я поняла, что лучшего ответа я не могла ему дать.
С тех пор стеганое одеяло показывается из ящика намного чаще. Когда кому-то из нашей семьи больно или грустно, когда ему нужно побольше любви, стеганое одеяло приносит ему большое утешение. Я люблю прикасаться к этому одеялу, потому что знаю, что его касались руки моей матери.
Прошло уже много лет, и теперь я сама умею шить стеганые одеяла. Мы с родными сестрами провели много часов у рам для пошива одеял, вспоминая о нашей маме. Я самая младшая из них, и они рассказывают мне о ней, чтобы я знала ее получше. Но сколько бы историй я ни услышала, ничто так не помогает мне самой и моим детям стать ближе к матери, как лоскутное одеяло, подаренное мне на Рождество, когда мне исполнилось девятнадцать лет.
Бонни Дэниэлсон – член Церкви из прихода Ранчо-дель-Мар-Парк, кол Алма, город Чендлер, штат Аризона, США.