Свиде́тельство Проро́ка Джо́зефа Сми́та

Вот со́бственные слова́ Проро́ка Джо́зефа Сми́та о появле́нии Кни́ги Мормо́на:

«Ве́чером… два́дцать пе́рвого сентября́… я преда́лся моли́тве и стал проси́ть Бо́га Всемогу́щего. ‹…›

И вот, в то вре́мя, как я таки́м о́бразом взыва́л к Бо́гу, я уви́дел, что в мое́й ко́мнате появи́лся свет, я́ркость кото́рого всё увели́чивалась до тех пор, пока́ вся ко́мната не ста́ла светле́е, чем при полу́денном со́лнце, и тогда́ мгнове́нно у мое́й посте́ли появи́лся челове́к, стоя́вший в во́здухе, и́бо его́ но́ги не каса́лись по́ла.

Он был облачён в ма́нтию чрезвыча́йной белизны́, тако́й белизны́, подо́бно кото́рой я никогда́ ничего́ не ви́дел на све́те, и я уве́рен, что ничто́ земно́е не могло́ име́ть таку́ю белизну́ и блеск. Его́ ладо́ни и ру́ки повы́ше кисте́й не́ были прикры́ты, так же как ступни́ и но́ги повы́ше щи́колоток. Голова́ и ше́я та́кже бы́ли обнажены́. Я мог ви́деть, что на нём не́ было друго́й оде́жды, кро́ме его́ ма́нтии, так как она́ была́ приоткры́та и была́ видна́ его́ грудь.

И не то́лько его́ ма́нтия была́ чрезвыча́йной белизны́, но и сам он излуча́л тако́е сия́ние, кото́рое не поддаётся описа́нию, и лик его́ был подо́бен мо́лнии. Ко́мната была́ чрезвыча́йно освещена́, но не так я́рко, как непосре́дственно вокру́г него́ самого́. Посмотре́в на него́, я снача́ла устраши́лся, но э́тот страх ско́ро оста́вил меня́.

Он назва́л меня́ по и́мени и сказа́л, что он ве́стник, по́сланный ко мне из прису́тствия Бо́га, что и́мя ему́ Моро́ний, что у Бо́га есть поруче́ние для меня́, тре́бующее исполне́ния, и что и́мя моё бу́дет изве́стно на бла́го и́ли во зло среди́ всех племён, коле́н и языко́в, и́ли что среди́ всех люде́й бу́дет говори́ться обо мне́ и хорошо́ и ху́до.

Он сказа́л мне о сокры́той кни́ге, напи́санной на зо́лотых листа́х и содержа́щей повествова́ние о пре́жних жи́телях э́того контине́нта и о ме́сте их происхожде́ния. Он сказа́л мне та́кже, что в ней соде́ржится полнота́ ве́чного Ева́нгелия, как её дал Спаси́тель дре́вним жи́телям э́той земли́.

А та́кже что вме́сте с листа́ми бы́ли сокры́ты два ка́мня в сере́бряных опра́вах; что э́ти ка́мни, прикреплённые к нагру́дному щиту́, составля́ли то, что называ́ется Ури́м и Тумми́м; и что те, кто владе́ли и по́льзовались э́тими камня́ми в дре́вние и́ли пре́жние времена́ станови́лись „прови́дцами“; и что Бог угото́вил э́ти ка́мни для перево́да кни́ги. ‹…›

Зате́м он сказа́л мне, что, когда́ я получу́ упомя́нутые им листы́ – вре́мя же для получе́ния их ещё не наста́ло, – я никому́ не до́лжен пока́зывать ни их, ни нагру́дного щита́ с Ури́мом и Тумми́мом, за исключе́нием то́лько тех, кому́ мне бу́дет ве́лено их показа́ть, ина́че же я бу́ду уничто́жен. В то вре́мя как он говори́л со мной об э́тих листа́х, в уме́ моём откры́лось виде́ние, так что я мог ви́деть то ме́сто, где листы́ бы́ли сокры́ты, и так я́сно и отчётливо, что я узна́л э́то ме́сто, когда́ пришёл к нему́.

По́сле э́того сообще́ния я уви́дел, что свет в ко́мнате о́чень бы́стро на́чал собира́ться вокру́г того́, кто говори́л со мной, что продолжа́лось до тех пор, пока́ во всей ко́мнате не ста́ло сно́ва темно́, за исключе́нием лишь вокру́г него́ самого́; и тут вдруг я уви́дел как бы прохо́д, откры́вшийся пря́мо к не́бу, в кото́ром он, поднима́ясь, соверше́нно исче́з, и моя́ ко́мната приняла́ тот вид, в како́м она́ была́ до появле́ния э́того небе́сного све́та.

Я лежа́л, ду́мая об э́том исключи́тельном явле́нии и о́чень изумля́ясь тому́, что бы́ло ска́зано мне э́тим чрезвыча́йным ве́стником, когда́, среди́ мои́х размышле́ний, я вдруг уви́дел, что моя́ ко́мната сно́ва начала́ наполня́ться све́том, и внеза́пно тот же са́мый небе́сный ве́стник предста́л у мое́й посте́ли.

Он сно́ва на́чал переска́зывать без мале́йшего измене́ния то же са́мое, что бы́ло им ска́зано мне при пе́рвом его́ посеще́нии, и, сде́лав э́то, он уве́домил меня́ о вели́ких наказа́ниях с ужа́сными опустоше́ниями от го́лода, меча́ и мо́ра, кото́рые пости́гнут Зе́млю, и о том, что э́ти гро́зные наказа́ния произойду́т в э́том поколе́нии. Сказа́в всё э́то, он сно́ва, как и в предыду́щий раз, вознёсся на не́бо.

К э́тому вре́мени я уже́ находи́лся под таки́м си́льным впечатле́нием от происше́дшего, что никако́го жела́ния спать у меня́ бо́льше не́ было, и я лежа́л, перепо́лненный чу́вством и ошеломлённый всем тем, что я уви́дел и услы́шал. Но каково́ же бы́ло моё удивле́ние, когда́ я сно́ва уви́дел у свое́й посте́ли того́ же ве́стника и услы́шал, как он ещё раз повтори́л мне всё то же са́мое, доба́вив для меня́ предостере́жение, что сатана́ бу́дет пыта́ться искуси́ть меня́ так, что́бы я присво́ил себе́ э́ти листы́ и обогати́лся че́рез них (ввиду́ того́, что семья́ моего́ отца́ находи́лась в тяжёлых материа́льных обстоя́тельствах). Он запрети́л мне де́лать э́то, сказа́в, что, получи́в листы́, я не до́лжен был име́ть никако́й друго́й це́ли, кро́ме прославле́ния Бо́га; что я не сме́ю попа́сть под влия́ние каки́х-ли́бо други́х побужде́ний, кро́ме как созида́ния Ца́рства Его́, а ина́че я не получу́ их.

По́сле э́того тре́тьего посеще́ния он сно́ва вознёсся на не́бо, как и пре́жде, и я оста́лся оди́н, обду́мывая необыча́йность всего́ пережито́го мной, и тут, почти́ неме́дленно по́сле того́, как небе́сный ве́стник вознёсся в тре́тий раз, запе́л пету́х, и я уви́дел, что наступи́ло у́тро; так что э́ти бесе́ды, должно́ быть, за́няли всю ночь.

Подня́вшись вско́ре с посте́ли, я, как обы́чно, пошёл занима́ться свои́ми дела́ми; но, взя́вшись, как всегда́, за рабо́ту, я почу́вствовал тако́е истоще́ние сил, что соверше́нно не мог ничего́ дела́ть. Мой оте́ц, рабо́тая ря́дом, заме́тил что́-то нела́дное со мной и веле́л мне идти́ домо́й. Я напра́вился к до́му, но, пыта́ясь переле́зть че́рез огра́ду у по́ля, где мы рабо́тали, я соверше́нно лиши́лся сил и упа́л беспо́мощно на зе́млю и не́которое вре́мя лежа́л без созна́ния.

Пе́рвое, что я могу́ вспо́мнить, – э́то го́лос, взыва́ющий ко мне и называ́ющий меня́ по и́мени. Взгляну́в вверх, я уви́дел того́ же ве́стника, стоя́вшего на́до мно́й и, как и пре́жде, окружённого све́том. Он опять повтори́л мне всё то, что сказа́л мне мину́вшей но́чью, и повеле́л идти́ к моему́ отцу́ и рассказа́ть ему́ о виде́нии и повеле́ниях, кото́рые я получи́л.

Повину́ясь э́тому, я верну́лся к отцу́ в по́ле и всё то́чно переда́л ему́. Он отве́тил, что всё э́то бы́ло от Бо́га, и сказа́л, что́бы я пошёл и сде́лал так, как повеле́л мне ве́стник. Я оста́вил по́ле и пошёл к тому́ ме́сту, где, по слова́м ве́стника, храни́лись листы́, и, благодаря́ я́сности виде́ния о том ме́сте, име́вшегося у меня́, я, придя́ на ме́сто, сра́зу узна́л его́.

Недалеко́ от дере́вни Манче́стер, о́круг Онта́рио, штат Нью-Йорк, располо́жен дово́льно большо́й холм, са́мый высо́кий в окре́стностях. На за́падной стороне́ э́того холма́, недалеко́ от верши́ны, под весьма́ кру́пным ка́мнем лежа́ли листы́, уло́женные в ка́менный я́щик. Ка́мень э́тот был то́лстый и с нару́жной стороны́ посреди́не был вы́пуклый, но то́ньше по края́м, кото́рые бы́ли покры́ты землёй так, что видне́лась то́лько сре́дняя часть ка́мня.

Расчи́стив зе́млю, я взял па́лку и, вста́вив её под край ка́мня, небольши́м уси́лием по́днял его́. Посмотре́в внутрь, я действи́тельно уви́дел там листы́, Ури́м и Тумми́м и нагру́дный щит – всё как бы́ло ска́зано мне ве́стником. Ящи́к, в кото́ром они́ лежа́ли, был сооружён из камне́й, скреплённых каки́м-то цеме́нтом. На дне я́щика лежа́ли наперекрёст два ка́мня и на них – листы́ и други́е предме́ты.

Я попыта́лся доста́ть их, но э́то мне бы́ло запрещено́ ве́стником, и я сно́ва был уведомлён, что вре́мя получи́ть их ещё не наста́ло и не наста́нет, пока́ не пройдёт четы́ре го́да с э́того дня; и он мне ещё сказа́л, что я до́лжен прийти́ ро́вно че́рез год к э́тому ме́сту, где он встре́тит меня́, и я до́лжен бу́ду продолжа́ть де́лать так, пока́ не наста́нет вре́мя для получе́ния листо́в.

В соотве́тствии с да́нным мне повеле́нием я приходи́л туда́ в конце́ ка́ждого го́да и ка́ждый раз находи́л там того́ же ве́стника и получа́л от него́ при ка́ждой на́шей встре́че наставле́ния и све́дения о по́мыслах Го́спода и о том, каки́м о́бразом Ца́рство Его́ бу́дет руководи́мо в после́дние дни. ‹…›

Наконе́ц наста́ло вре́мя получи́ть листы́, Ури́м и Тумми́м и нагру́дный щит. Два́дцать второ́го сентября́ ты́сяча восемьсо́т два́дцать седьмо́го го́да я пошёл, как обы́чно, в конце́ ещё одного́ го́да, к тому́ ме́сту, где они́ храни́лись, и тот же небе́сный ве́стник вручи́л их мне с нака́зом, что я до́лжен быть отве́тственным за них и что е́сли я, по неосторо́жности и́ли небре́жности, упущу́ их из мои́х рук, то бу́ду отве́ргнут, но е́сли я бу́ду все́ми си́лами бере́чь их, пока́ он, ве́стник, не придёт за ни́ми, то они́ бу́дут сохранены́.

Я вско́ре узна́л, почему́ я получи́л тако́й стро́гий нака́з оберега́ть их и почему́ ве́стник сказа́л, что по́сле того́, как я вы́полню всё то, что тре́бовалось от меня́, он придёт за ни́ми. И́бо, как то́лько ста́ло изве́стно, что листы́ нахо́дятся у меня́, бы́ли предпри́няты са́мые рья́ные попы́тки завладе́ть и́ми. Всевозмо́жные уло́вки, каки́е то́лько мо́жно бы́ло приду́мать, бы́ли предпри́няты для э́той це́ли. Пресле́дование тепе́рь ещё бо́льше уси́лилось и ста́ло бо́лее ожесточённым, и мно́жество люде́й беспреста́нно иска́ли любу́ю возмо́жность завладе́ть листа́ми. Но по му́дрости Бо́жьей они́ остава́лись в сохра́нности у меня́, пока́ я не вы́полнил с их по́мощью то, что тре́бовалось от меня́. Когда́, как бы́ло усло́влено, ве́стник пришёл за ни́ми, я вручи́л их ему́, и они́ нахо́дятся в его́ распоряже́нии по э́тот день, то есть второ́й день ма́я ты́сяча восемьсо́т три́дцать восьмо́го го́да».

Бо́лее по́лное повествова́ние вы найдёте в кни́ге «Драгоце́нная Жемчу́жина» (Джо́зеф Смит – Исто́рия).

Э́та дре́вняя ле́топись, появи́вшаяся таки́м о́бразом из земли́, как го́лос наро́да, говоря́щего из пра́ха, и переведённая на совреме́нный язы́к да́ром и си́лой Бо́га, что подтверждено́ Боже́ственным завере́нием, была́ впервы́е предста́влена ми́ру на англи́йском языке́ в 1830-м году́ под назва́нием «The Book of Mormon».