Послание Первого Президентства

Сила мира

Президент Джеймс И. Фауст

Второй советник в Первом Президентстве

Я радуюсь вместе со всеми вами в эту чудесную праздничную пору. Я уже довольно стар и много раз отмечал Рождественские праздники. И с каждым годом, чем старше я становлюсь, эти особые праздники доставляют мне все больше радости. Возможно, это происходит потому, что люди, которым нужна наша любовь и которые дарят свою любовь нам, – далеко не только наши родные.

Глубже всех остальных мне в память врезались Рождественские праздники, проведенные вдали от дома и от близких, когда я служил на миссии и в армии. Каждое Рождество, служа в армии во время Второй мировой войны, я задавался вопросом, когда же кончатся ужасные страдания и мучения, принесенные войной, и все мы сможем отправиться домой. А когда мы пели: “Мир на Землю, людям добро”¹, мне не давала покоя мысль о том, поют ли немецкие и японские христиане этот известный припев с той же тоской в сердце, что и мы. Затем, 59 лет назад, все это закончилось – после того, как на Японию были сброшены две атомные бомбы. Человечество никогда еще не видело такой разрушительной силы. В душе у нас поселилась тревога о том, что за чудовище было выпущено на свободу.

Я хотел бы привести здесь историю, рассказанную Кеннетом Дж. Брауном, служившим в морской пехоте США в Японии после того, как была сброшена бомба. Вот его волнующий душу рассказ о японском христианине, с которым он встретился в Нагасаки на Рождество.

“Я видел, как он повернул с улицы и начал взбираться по тропинке, ведущей к нашему укрытию. Он шел на ощупь, нерешительно. Подойдя, он сложил зонтик и замер на несколько минут. Его тонкое пальто скоро намокло от холодного дождя, льющего с того же самого неба, которое принесло смерть почти половине жителей его города всего три месяца назад. Я пришел к выводу, что нужна особая храбрость, чтобы вот так, без приглашения, встретиться лицом к лицу с завоевателями. Неудивительно, что он колеблется.

Его вежливый поклон в мою сторону отнюдь не был знаком покорности. Напротив, его расправленные плечи и поднятая голова заставили меня почувствовать себя так, будто я смотрю на него снизу вверх… хоть я и возвышался над ним на целый фут или более. Я помню, как мне мешала мысль о том, что я до сих пор не привык к почти незрячим глазам тех, кто взглянул на небо в то утро, когда упала бомба…

“…Я вежливо спросил, чем могу быть полезен. Он представился [на чистом английском языке]: профессор Иида…

‘Я христианин, – сказал он. – Мне сказали, что это управление главного священнослужителя. Вы христианин? Приятно разговаривать с последователем Христа; среди японцев очень мало христиан’.

Я провел его во внутренний кабинет капеллана дивизии и подождал окончания беседы. Профессор Иида кратко изложил свою просьбу. Он был учителем музыки в христианском колледже для девочек до самого его закрытия по повелению императора… Он был заключен в тюрьму за то, что открыто исповедовал христианство. После освобождения он вернулся в Нагасаки и продолжал преподавать музыку у себя дома, несмотря на запрет. Он до сих пор проводит репетиции с небольшим хором и был бы рад… [возможности] дать концерт для американских морских пехотинцев.

‘Мы кое-что знаем о вашем американском Рождестве, – сказал он. – Нам хотелось бы сделать что-то такое, что могло бы скрасить ваше Рождество в Японии’.

Я был уверен, что капеллан даст отрицательный ответ. В нашей части были бойцы-ветераны, проведшие четыре года вдали от дома, дравшиеся с врагом от Сайпана до Иводзимы… И все же в этом человеке было что-то особенное, говорившее о его искреннем желании сделать доброе дело, поэтому… разрешение было дано. Концерт был намечен на канун Рождества.

Дожди прекратились, и над огромной воронкой от атомной бомбы разлилось спокойствие, напоминавшее о спокойствии, воцарившемся в ту давнюю ночь. На концерт пришло много людей: больше им нечем было заняться. Из театра… убрали обломки рухнувшей крыши, и люди рассаживались на неровные стены. Когда на сцену стали выходить певцы, в зале, как обычно, тут же наступила тишина…

В первую очередь мы заметили, что они поют по-английски, и поняли, что слов они не понимают, но выучили их специально для нас. Профессор Иида хорошо выучил своих студентов: они пели прекрасно. Мы сидели как завороженные, словно для нас пел небесный хор… словно в ту ночь снова родился Христос.

В заключение прозвучал сольный номер, ария из ‘Мессии’. Девушка пела с твердой убежденностью человека, который знает, что Иисус – действительно Спаситель человечества, и от этого хотелось плакать. Затем целая минута прошла в полной тишине, взорвавшейся продолжительными аплодисментами, в ответ на которые небольшая труппа отвешивала поклон за поклоном.

Позже в тот вечер я помогал профессору Ииде убирать декорации. Я не мог не задать несколько вопросов, шедших вразрез с правилами приличия, но меня подстегивало любопытство. Мне было просто необходимо получить ответы.

‘Как вашему классу удалось пережить взрыв?’ – спросил я.

‘Это только половина моего класса’, – сказал он тихо, но без видимой обиды на мои слова, напомнившие ему о трагедии, и я почувствовал, что могу продолжить свои расспросы.

‘А их семьи?’

‘Почти в каждой погиб как минимум один человек. Многие стали сиротами’.

‘А солистка? У нее, кажется, душа Ангела – так она пела’.

‘У нее погибли мать и два брата. Да, она пела хорошо; я так горжусь ею! Это моя дочь’…

Назавтра было Рождество – я запомнил его навсегда. Ибо в тот день я понял, что христианство не потерпело неудачу, вопреки нежеланию людей жить в соответствии с учениями его Основателя. Я увидел, как ненависть отступает перед служением, боль – перед радостью, горе – перед прощением. Это стало возможно, потому что в яслях родился Младенец, Который позже учил людей любви к Богу и ближним. Мы заставили их пережить величайшее горе, и все-таки мы были их братьями-христианами, а раз так, они хотели забыть свое горе и петь вместе с нами: ‘Мир на Землю, людям добро’.

Слова музыкального свидетельства мисс Ииды продолжали звучать: ‘Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни’. Казалось, в тот день они эхом разносились по полумертвому городу.

В тот день я также узнал, что на Земле есть сила могущественнее, чем атомная бомба”².

Эта сила побуждала к добру неисчислимое множество Его последователей на Земле в течение более двух тысяч лет. Эта сила заключается в знании о том, что Иисус Христос – наш Искупитель, наш Спаситель, наш Ходатай перед Отцом, Царь царей, Господь господствующих и Князь мира. Это сила, благодаря которой через свою веру и послушание Его учениям мы можем обрести радость и счастье, мир и утешение.

Это сила священства, которой был сотворен мир и приведен в действие план спасения и счастья, призванный навеки благословить нашу жизнь, если мы будем верны своим заветам. Это сила, возвеличенная Его мукой на кресте и принесшая человечеству самое важное из всех благословений. Величайшим из всех деяний во всей истории мира стала Искупительная жертва нашего Спасителя и Искупителя.

Мы вспоминаем эту жертву сейчас, в то время года, когда мы празднуем Его рождение. Только через Искупительную жертву Князя мира мы можем познать истинную силу мира в своей собственной жизни.

Предложения Для Домашних Учителей

С молитвой обдумав это послание, выберите метод обучения, вовлекающий в обсуждение всех членов семьи. Вот несколько примеров.

Покажите картину, на которой изображены Спаситель, молящийся в Гефсимании, Распятие или воскресший Господь, показывающий раны на Своих руках (см. комплект репродукций “Евангелие в искусстве”, номера 227, 230 или 234). Спросите членов семьи: какой великий дар дал нам Иисус, совершив Искупление? Как этот дар может принести мир в наши души?
Обратите внимание на пример прощения, поданный профессором Иидой, и спросите у членов семьи, есть ли кто-то, кого им нужно простить. Затем попросите их подумать, не нуждаются ли они сами в чьем-то прощении и что они могут сделать, чтобы получить это прощение.
Попросите членов семьи подумать, могут ли они найти человека или семью, чтобы благословить их в это Рождество – подобно тому, как это сделал профессор Иида.