Сохранять близкие отношения с нашими детьми
Старейшина Джеффри Р. Холланд
Член Кворума Двенадцати Апостолов
Мы не должны отстраняться от своих детей. Мы должны продолжать стараться, продолжать протягивать руку помощи, продолжать молиться, продолжать слушать.
Фото Getty Images.
Становится все яснее, что мы должны лично обучать свои семьи Евангелию и жить согласно этим учениям в своих домах, иначе рискуем опоздать с пониманием того, что учитель Первоначального общества не может сделать для наших детей того, чего не делаем для них мы.
Позвольте мне предложить вам горячую поддержку в выполнении этой огромной ответственности. В отношениях со [своим сыном] Мэтом я дорожу тем, что он, так же как его мама, сестра и брат, – мой самый близкий и дорогой друг. Из всех напарников в мире больше всего на свете я хотел бы быть сегодня на этом собрании священства именно с моим сыном. Я люблю проводить с ним время. Мы много беседуем. Мы много смеемся… Я молюсь за него, я плакал вместе с ним и безмерно горжусь им…
В первые годы семейной жизни моя молодая семья преодолевала трудности во время моей учебы в аспирантуре университета Новой Англии, США. [Моя жена] Пэт была президентом Общества милосердия в нашем приходе, а я служил в президентстве кола. Я учился на очном отделении и преподавал на полставки. В то время у нас было двое маленьких детей, мало денег и очень большая нагрузка. На самом деле, наша жизнь была во многом схожа с вашей.
Однажды вечером, вернувшись домой после долгого дня в университете, я ощутил на своих плечах давление бремени этого мира. Все казалось слишком сложным, унылым и мрачным. Я переживал, увижу ли когда-нибудь свет в конце тоннеля. И вот, когда я вошел в нашу небольшую студенческую квартиру, в комнате было необычно тихо.
«Что случилось?» – спросил я.
«Мэтью хочет тебе кое-что сказать», – ответила Пэт.
«Мэт, что ты хочешь сказать мне?» Он тихо возился со своими игрушками в углу комнаты, старательно делая вид, что не слышит меня. «Мэт, – сказал я немного громче, – ты хотел мне что-то сказать?»
Он перестал играть, но не сразу повернулся ко мне. Потом он поднял на меня свои огромные карие глаза, в которых дрожали слезы, и с болью, понятной только пятилетнему ребенку, сказал: «Я сегодня не слушался маму и перечил ей». Слезы брызнули из его глаз, и все его маленькое тельце содрогалось от горя. Мы определили неблагоразумный детский поступок нашего пятилетнего мальчика, он пережил болезненное признание своей вины, усвоил новый урок, и чудесным образом могло бы произойти наше примирение в духе любви.
Все могло бы быть прекрасно – если бы не я. Мне невероятно стыдно рассказывать вам, как я тогда поступил. Я потерял самообладание. Это произошло не из-за Мэта, а из-за сотни других мыслей, которые занимали мой разум; но он этого не знал, а я не смог в достаточной мере обуздать себя, чтобы признать это. На него обрушилась целая лавина.
Я сказал ему, как разочарован в нем, и сколь многого ожидал от него… Затем я сделал то, чего ни разу не допускал за всю его жизнь – я велел ему отправляться в постель и сказал, что не буду молиться вместе с ним перед сном и читать ему сказку на ночь. Глотая слезы, он послушно пошел к своей кроватке, где встал на колени и помолился в одиночестве. Потом он лег в постель, и его маленькая подушка намокла от слез, которые его папа должен бы был утереть.
Если вы думаете, что по возвращении домой с работы я ощутил тягостную тишину, вам следовало бы сравнить ее с тем, что я ощущал теперь. Пэт не проронила ни слова. Да это было и не нужно. Я чувствовал себя ужасно!
Позже, когда мы встали на колени у нашей постели, моя жалкая молитва с просьбой благословить мою семью вернулась ко мне, отдаваясь у меня в ушах гулким эхом. В тот момент я хотел встать и пойти к Мэту, чтобы просить у него прощения, но к тому времени он уже давно мирно спал.
Ко мне же утешение пришло не так быстро; но в конце концов я уснул и увидел сон, что бывало со мной довольно редко. Мне приснилось, что мы с Мэтом грузим вещи в две машины, собираясь куда-то поехать. Его матери и маленькой сестренки почему-то не было с нами. Погрузив вещи, я обернулся к нему и сказал: «Отлично, Мэт, ты поведешь одну машину, а я другую».
Этот пятилетний ребенок покорно взобрался на сидение и попытался дотянуться до массивного руля. Я сел в другую машину и завел мотор. Отъезжая, я взглянул, как идут дела у моего сына. Он старался – о, как же он старался! Он пытался дотянуться до педалей, но не мог. Он также крутил рычажки и нажимал кнопки, пытаясь завести машину. Его было едва видно из-за приборной доски, и я снова мог видеть лишь его огромные, прекрасные, полные слез карие глаза, неотрывно глядящие на меня. Видя, что я отъезжаю, он взмолился: «Папочка, не оставляй меня. Я не знаю, как это делать. Я еще слишком мал». А я уехал.
Через некоторое время в своем сне я внезапно, в один ужасный момент понял, что натворил. Резко остановив машину, я выскочил из нее и, даже не закрыв дверь, побежал изо всех сил. Я бросил машину, ключи, вещи и все, что у меня было, и побежал. Асфальт был настолько раскален, что обжигал мне ноги, и слезы застилали мне глаза, мешая смотреть, не появится ли на горизонте мой малыш. Я продолжал бежать и молиться, умоляя о прощении и взывая о помощи и защите для своего мальчика.
Добежав до поворота, буквально валясь с ног от физической усталости и эмоционального напряжения, я увидел незнакомую машину, которую я заставил вести Мэта. Она была аккуратно припаркована на обочине дороги, а мой сын смеялся и играл. Какой-то немолодой человек играл с ним. Мэт увидел меня и закричал что-то вроде: «Привет, пап! Иди сюда! Нам тут весело». Очевидно, он уже простил и забыл мое ужасное согрешение перед ним.
Но меня смущал пристальный взгляд пожилого человека, неотрывно следящего за каждым моим движением. Я пытался сказать «Спасибо», но увидел в его глазах печаль и разочарование. Я пробормотал неуклюжие извинения, и незнакомец сказал просто: «Вы не должны были заставлять его выполнять такую трудную задачу в одиночку. От вас этого не просили бы».
На этом я проснулся и вскочил на постели. Теперь моя подушка промокла от испарины и слез. Сбросив с себя одеяло, я побежал к маленькой металлической раскладушке, которая служила постелью моему сыну. Стоя на коленях и заливаясь слезами, я обнимал крепко спавшего сына и говорил с ним. Я сказал ему, что все папы допускают ошибки, но делают это не нарочно. Я сказал ему, что он не виноват, что у меня был трудный день. Я сказал, что, когда мальчикам бывает пять или пятнадцать лет, папы иногда забывают об этом и думают, что им уже пятьдесят. Я сказал, что хочу, чтобы он как можно дольше оставался ребенком, потому что слишком скоро он станет взрослым мужчиной и уже не будет играть на полу со своими игрушками, когда я буду возвращаться домой. Я сказал ему, что больше всего на свете люблю его и его маму, и сестренку, и какие бы трудности ни возникли в нашей жизни, мы будем справляться с ними вместе. Я сказал, что больше никогда не откажу ему в своей любви или прощении и что я молился, чтобы он никогда не отказывал мне в них. Я сказал ему, что для меня большая честь быть его отцом и я всем сердцем буду стараться быть достойным этой великой ответственности.
Что ж, у меня не всегда получалось быть идеальным отцом, как я обещал той ночью, но я по-прежнему хочу им стать и продолжаю стараться. Я верю в истинность следующего наставления Президента Джозефа Ф. Смита: «Если вы будете прижимать своих [детей] к сердцу, обнимать их, если вы дадите им почувствовать, что вы любите их… и будете держать их близко к себе, то они не уйдут от вас слишком далеко»1.
Мы не должны отстраняться от наших детей. Мы должны продолжать стараться, продолжать протягивать руку помощи, продолжать молиться, продолжать слушать. Мы не должны выпускать их из наших объятий.