«Мы провозглашаем себя свободными», глава 27 книги Святые: История Церкви Иисуса Христа в последние дни, том 1, Знамя истины, 1815–1846 гг. (2018 г.)
Глава 27: «Мы провозглашаем себя свободными»
Глава 27
Мы провозглашаем себя свободными
В середине июня 1838 года Уилфорд Вудрафф стоял на крыльце дома своих родителей, вновь исполненный решимости поделиться с ними восстановленным Евангелием Иисуса Христа. Основав на Лисьих островах небольшой приход, он вернулся домой, чтобы навестить Фебу, которая вскоре должна была родить их первого ребенка. Затем он проповедовал в Бостоне, штат Нью-Йорк, и других городах вдоль побережья. Дом родителей был его последней остановкой перед возвращением на север1.
Больше всего Уилфорд хотел увидеть, как его семья принимает истину. Его отец Афек провел всю жизнь в поисках истины, но безуспешно. Его сестра Юнис также жаждала обрести больше света в жизни2. Но беседуя с ними о Церкви в течение этих нескольких дней, Уилфорд чувствовал, будто что-то мешает им принять ее учения.
«Эти дни – время великой неизвестности», – отметил Уилфорд3. Вскоре ему уже надо было отправляться в путь. Если бы он еще дольше остался с родителями, то пропустил бы рождение своего ребенка.
Уилфорд еще усерднее молился за свою семью, но близкие все менее были заинтересованы в крещении. «Дьявол сошел на весь дом с великим гневом и искушениями», – поделился он в дневнике4.
Первого июля Уилфорд еще раз проповедовал своей семье, провозглашая слова Христа с великой убежденностью. На этот раз его слова, наконец, достигли их сердец, и их сомнения рассеялись. Они ощутили влияние Духа Божьего и познали, что Уилфорд говорил правду. Они были готовы действовать.
Уилфорд незамедлительно отвел семью к водоему рядом с домом. У берега они исполнили гимн, и Уилфорд произнес молитву. Затем он вошел в воду и крестил своего отца, мачеху и сестру, а также тетю, кузена и друга семьи.
Подняв из воды последнего из них, Уилфорд вышел из воды, радуясь. «Не забывай этого, – сказал он себе. – Относись к этому, как к милости своего Бога».
Все вымокшие, они вернулись в дом. Уилфорд возложил руки им на головы, одному за другим, и конфирмовал их в члены Церкви5.
Два дня спустя он попрощался с родителями и поспешил в штат Мэн, надеясь успеть к приходу в этот мир своего первого ребенка6.
Той весной и летом Святые прибывали в Миссури в больших количествах. Джон Пейдж, миссионер, имевший огромный успех в Канаде, отправился в Сион во главе большого отряда новообращенных из окрестностей Торонто7. В Киртланде Кворум Семидесяти трудился над подготовкой бедных семей к совместному переходу в Миссури. Обмениваясь ресурсами и помогая друг другу в пути, они надеялись в безопасности прибыть в землю обетованную8.
Четвертого июля Святые в Фар-Уэсте провели парад, чтобы отпраздновать День независимости и заложить краеугольные камни нового храма. Во главе парада шли Джозеф Смит-старший и небольшой военный отряд. За ними шли члены Первого Президентства и другие церковные руководители, включая архитектора храма. Величественно замыкала строй кавалерия9.
Шагая вместе со Святыми, Сидней Ригдон мог видеть их единство. На протяжении последних нескольких недель Церковь применила дисциплинарные меры к еще большему количеству раскольников. Вскоре после заслушивания дела Оливера Каудери высший совет отлучил от Церкви Дэвида Уитмера и Лаймана Джонсона10. Через какое-то время совет епископа упрекнул Уильяма Маклеллина за то, что тот потерял доверие к Первому Президентству и стал предаваться похотливым желаниям11.
С того времени Уильям ушел из Церкви и уехал из Фар-Уэста, но Оливер, Дэвид и другие раскольники остались в той местности. В июне Сидней публично осудил их. Вторя языку Нагорной проповеди, он сравнил их с солью, которая потеряла свой вкус и ни что не годна, как разве выбросить ее на попрание людям. Впоследствии Джозеф поддержал этот упрек. Тем не менее он призывал Святых повиноваться закону, когда им приходилось иметь дело с раскольниками12.
Проповедь Сиднея ободрила некоторых Святых, которые объединились неделей ранее в защиту Церкви против раскольников13. Их называли по-разному, но больше всего они были известны под именем «даниты», назвав себя так в честь колена Дана в Ветхом Завете. Джозеф не являлся организатором этого отряда, но, вероятно, санкционировал некоторые из его действий14.
Горя желанием защищать Церковь, даниты поклялись оберегать права Святых от того, что, как они считали, представляет собой угрозу для Церкви – как внутри нее, так и вовне. Многие из них видели, как инакомыслие ослабило общину в Киртланде, стало причиной того, что Джозеф оказался подвержен риску нападения погромщиков, и поставило под удар идеалы Сиона. Вместе они дали торжественное обещание защищать жителей Фар-Уэста от любой подобной угрозы.
Приблизительно в то время, как Сидней публично осудил раскольников, даниты предупредили Оливера, Дэвида и других о необходимости покинуть округ Колдуэлл. В противном случае они столкнутся с ужасными последствиями. Не прошло и нескольких дней, как те раз и навсегда оставили эту местность15.
Когда парад в честь Дня независимости достиг городской площади, Святые водрузили американский флаг на высокий флагшток и окружили место строительства храма. Стоя у краев котлована, они наблюдали за тем, как рабочие осторожно кладут краеугольные камни. Затем Сидней взобрался на импровизированную трибуну, чтобы обратиться к собравшимся16.
Следуя американской традиции произнесения в День независимости пылких и эмоциональных речей, Сидней с особым чувством выступил перед Святыми на тему о свободе, преследованиях, которые они претерпели, и о важном значении храмов в их духовном обучении. В конце речи он предупредил врагов Церкви о необходимости оставить Святых в покое.
«Нашими правами больше не будут помыкать безнаказанно, – заявил он. – Человек или группа людей, которые попытаются это сделать, поплатятся за это жизнью».
Святые не станут агрессорами, заверил он присутствующих, но будут защищать свои права. «Если кто нападет на нас, – воскликнул он, – между нами и ними будет вестись война не на жизнь, а на смерть, ибо мы будем преследовать их, пока не прольется последняя капля их крови – или пока они не истребят нас».
Святые больше не оставят свои дома или посевы. Они больше не будут кротко переносить преследования. «Потому сегодня мы провозглашаем себя свободными, – заявил Сидней, – с истинным намерением и решимостью, которые не могут быть сокрушены! Нет, никогда!»17
«Осанна! – возрадовались Святые. – Осанна!»18
В то время как Святые в Фар-Уэсте решили сплотиться, в сотнях километрах оттуда чернокожий миссионер по имени Илайя Эйбл проповедовал в восточной части Канады. Однажды ночью ему приснился тревожный сон. Он увидел, как Юнис Франклин, женщину, которую он крестил в Нью-Йорке, стали терзать сомнения в отношении Книги Мормона и Джозефа Смита. Из-за них она не могла спать. Она не могла есть. Ей казалось, что ее обманули19.
Илайя незамедлительно отправился в Нью-Йорк. Он познакомился с Юнис и ее мужем Чарльзом весной того же года, когда проповедовал в их городке20. Проповедь Илайи была нескладной и непонятной. Он родился в нищете, поэтому у него было мало возможностей для получения образования.
Но как и другие миссионеры, он был посвящен в Священство Мелхиседеково, принимал участие в таинствах в храме в Киртланде и получил облечение силой21. То, что ему недоставало в сфере образования, он компенсировал верой и силой Духа.
Его проповедь заинтриговала Юнис, но Чарльз по окончании встал и начал с ним спорить. Илайя подошел к Чарльзу, положил руку ему на плечо и сказал: «Завтра я приду, и когда мы увидимся, поговорим».
На следующий день Илайя пришел к Франклинам домой и стал рассказывать им о Джозефе Смите, но Чарльз остался при своем мнении.
«Неужели вы хотите получить знамение, прежде чем уверуете?» – спросил Элайджа.
«Да», – ответил Чарльз.
«Вы получите то, чего просите, – сказал ему Илайя, – но это знамение принесет вам душевную боль».
Когда Илайя вернулся через какое-то время, то узнал, что Чарльзу пришлось претерпеть невзгоды, прежде чем он, наконец, стал молиться о прощении. К тому моменту они с Юнис уже были готовы присоединиться к Церкви, и Илайя крестил их22.
В то время Юнис была уверена в своей вере. Что же с ней произошло с тех пор?
Одним воскресным утром вскоре после этого Юнис с удивлением обнаружила на своем крыльце Илайю. Она уже какое-то время размышляла над тем, что скажет ему, когда они увидятся вновь. Она хотела сказать, что Книга Мормона – это вымысел, а Джозеф Смит – лжепророк. Но, увидев Илайю у себя на крыльце, вместо этого она пригласила его в дом.
«Сестра, – сказал Илайя после небольшой беседы, – вы были искушаемы не так долго, как Спаситель после Своего крещения. Он был искушаем одним образом, а вы – другим». Илайя сказал Юнис и Чарльзу, что днем будет читать проповедь в здании школы неподалеку. Он попросил их рассказать об этом своим соседям, после чего попрощался.
Юнис не хотела идти на то собрание, но днем подошла к мужу и сказала: «Я пойду и посмотрю, что там будет».
Когда она пришла в здание школы, слова Илайи вновь тронули ее сердце. Он читал проповедь о стихе из Нового Завета. «Возлюбленные! – говорилось в нем, – огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь»23. Голос Илайи и послание восстановленного Евангелия открыли сердце Юнис к восприятию побуждений Духа. К ней вернулась уверенность, которую она раньше ощущала. Она знала, что Джозеф Смит есть Пророк Божий и что Книга Мормона истинна.
Илайя пообещал Юнис, что вернется через две недели. Но после того как он ушел, Юнис увидела в городе листовки, в которых Илайя ложно обвинялся в убийстве женщины и пятерых детей. За его поимку была назначена награда.
«И что вы теперь думаете об этом вашем мормонском старейшине?» – спросили ее некоторые из соседей. Они поклялись, что Илайю арестуют прежде, чем у него будет возможность вновь проповедовать в их городке.
Юнис не верила, что Илайя мог кого-то убить. «Он придет, проведет собрание, – заявила она, – и Бог защитит его»24.
Она подозревала, что противники Церкви выдумали эту историю. Белые часто распространяли ложь о чернокожих, даже в тех местах, где рабство было запрещено. Строгие законы и обычаи ограничивали общение между чернокожими и белыми, и иногда люди довольно жестоким образом следили за их исполнением25.
Как Илайя и обещал, через две недели он вернулся, чтобы прочитать еще одну проповедь. В здании школы было полно народу. Казалось, каждый хотел, чтобы его арестовали – или того хуже.
Илайя сел. Через несколько мгновений он встал и сказал: «Друзья мои, мне приписывают убийство женщины и пятерых детей, и за мою поимку предлагается большая награда. Итак, вот он я».
Юнис обвела комнату взглядом. Никто не шелохнулся.
«Если кто-то чего-то от меня хочет, пришло ваше время, – продолжил Илайя. – Но после того как я начну службу, даже не смейте налагать на меня свои руки!»
Илайя сделал паузу, ожидая реакции. Собравшиеся наблюдали за ним в гробовой тишине. Прошло еще несколько мгновений, после чего он исполнил гимн, произнес молитву и прочитал яркую проповедь.
Прежде чем покинуть город, Илайя поговорил с Юнис и Чарльзом. «Продавайте все и идите дальше на запад», – посоветовал он им. Предвзятое отношение к Святым продолжало распространяться по всей местности, а в 65 километрах оттуда был небольшой приход Церкви. Господь не хотел, чтобы Его народ оставлял свою религию.
Юнис и Чарльз послушались совета и вскоре прибыли в тот небольшой приход26.
Тем временем в Миссури Джозеф с оптимизмом воспринимал будущее Церкви. Он издал речь Сиднея, которую тот произнес в День независимости, в виде брошюры. Он хотел, чтобы каждый житель Миссури знал, что Святые больше не будут терпеть угрозы со стороны погромщиков и раскольников27.
Но прежние проблемы все же беспокоили его. Бо́льшая часть долга Церкви пока не была выплачена, и из-за постоянных преследований, экономических проблем в стране, финансового краха в Киртланде и дорогостоящего переезда в Миссури многие Святые остались без всяких средств к существованию. Кроме того, Господь запретил Первому Президентству брать в долг еще больше денег28. Церковь нуждалась в средствах, но у нее все еще не было надежной системы их сбора29.
Не так давно епископы Церкви Эдвард Партридж и Нюэл Уитни предложили десятину в качестве способа повиноваться закону посвящения. Джозеф знал, что Святые должны посвятить свое имущество, но не был уверен, сколько из этого Господь требует в качестве десятины30.
Он также беспокоился о Кворуме Двенадцати. Два дня назад в Фар-Уэст дошло письмо от Хибера Кимбалла и Орсона Хайда, в котором говорилось, что оба Апостола в безопасности добрались до Киртланда после своей миссии в Англию. Хибер воссоединился с Вилейт и их детьми, и все они они готовились к переезду в Миссури31. Шестеро других Апостолов – Томас Марш, Дэвид Паттен, Бригам Янг, Парли и Орсон Пратты и Уильям Смит – были в Миссури или на миссии и по-прежнему пребывали крепкими в вере. Но остальные четверо Апостолов ушли из Церкви, из-за чего в Кворуме образовались свободные места32.
Восьмого июля Джозеф и другие церковные руководители молились об этих проблемах и получили настоящий поток откровений. Господь назначил Святого по имени Оливер Грейнджер представлять Первое Президентство в деле уплаты долгов Церкви. Имущество, которое Святые оставили в Киртланде, должно было быть продано и использовано для уплаты долга33.
Затем Господь ответил на вопросы Джозефа о десятине. «Я требую, чтобы все их излишки имущества были отданы в руки епископа Церкви Моей в Сионе, – провозгласил Он, – для построения дома Моего и для закладки основания Сиона». После того как они преподнесут то, что могут, продолжил Господь, Святые должны ежегодно уплачивать десятую часть своего прибытка.
«Если народ Мой не будет соблюдать этот закон, храня его святым, – провозгласил Господь, – [эта земля] не будет для вас землёй Сиона»34.
А что касается Двенадцати, Господь повелел Томасу Маршу оставаться в Фар-Уэсте и помогать Церкви в издательской работе, а других Апостолов Он призвал проповедовать. «Если они будут делать это со смирением сердца, кротостью, покорностью и долготерпением, – пообещал Господь, – то Я… обеспечу их семьи; и отныне действенная дверь откроется перед ними».
Господь хотел, чтобы на следующий год Двенадцать отправились за границу. Он повелел Кворуму собраться на храмовом участке в Фар-Уэсте 26 апреля 1839 года – чуть менее чем через год – и отправиться оттуда на еще одну миссию в Англию35.
И в конце Господь назвал имена четырех мужчин, которые должны были занять в Кворуме свободные места. Двое из новых Апостолов, Джон Тейлор и Джон Пейдж, были в Канаде. Третий, Уиллард Ричардс, служил в качестве члена президентства миссии в Англии. А последний, Уилфорд Вудрафф, был в штате Мэн, где уже через несколько дней должен был стать отцом36.
И вот 14 июля Феба Вудрафф родила дочку, Сару Эмму. Уилфорд был исполнен великой радости от того, что ребенок был здоров и что жена благополучно разрешилась от бремени37. Пока она набиралась сил, Уилфорд проводил время, помогая овдовевшей сестре Фебы, Саре. «Целый день косил траву, – писал он в дневнике. – Это новое дело для меня, и к вечеру я сильно утомился»38.
Через несколько дней пришло известие от Джозефа Болла, миссионера, трудившегося на Лисьих островах, в котором тот сообщал, что раскольники из Киртланда направили новообращенным, которых крестил Уилфорд, письма с целью поколебать их веру. Большинство Святых на Лисьих островах проигнорировали эти письма, но некоторые ушли из Церкви. Среди них были и те, кого Уилфорд хотел пригласить в Миссури позже в том же году39.
Через две недели после рождения Сары Эммы Уилфорд поспешил на острова, чтобы укрепить Святых и помочь им подготовиться к путешествию в Сион. «О Боже мой! Благоустрой мой путь, – молился Уилфорд, покидая Фебу. – Благословляй жену мою и ребенка, которого Ты дал нам, пока меня не будет рядом»40.
Когда через неделю с лишним он прибыл на острова, там его ожидало письмо от Томаса Марша из Миссури. «Господь повелел Двенадцати собраться здесь как можно скорее, – говорилось в нем. – Знай же теперь, брат Вудрафф, что ты назначен занять место одного из Двенадцати Апостолов». Господь желал, чтобы Уилфорд как можно скорее прибыл в Фар-Уэст и подготовился к отправке на миссию в Англию.
Уилфорд не был сильно удивлен этим известием. За несколько недель до этого он почувствовал, что будет призван служить Апостолом, но никому об этом не сказал. И все же той ночью он никак не мог заснуть; в его голове кружили тысячи мыслей41.