Все поправить
Прошло уже четыре года с тех пор, как я приезжала домой на Пасху, поэтому я с нетерпением ждала каникул и семейных пасхальных приготовлений. Вечером в пятницу мы были на кухне и готовили ужин, когда я спросила маму о семейном сборе, подготовкой к которому она занималась.
“Все хотят опять поехать на озеро, – сказала она мне, шинкуя овощи. – Но во время той ше- стичасовой поездки на машине в прошлом году… – Я подняла голову, потому что она перестала нарезать овощи, и ее голос пресекся. В уголках глаз появились непрошеные слезы, она изменилась в лице. – Я думала, что умру. Я уже думала, что умру”.
Я не знала, как ответить моей кроткой, терпеливой маме, когда она заговорила о возможной смерти. Я хотела заключить ее в свои объятия и не отпускать до тех пор, пока не перестанут подрагивать ее плечи. Я хотела сказать ей, что все будет хорошо: доктора определят, что это за болезнь, и назначат ей лекарства, и все исправят. Но я не могла.
Я отказывалась думать о смерти весь тот год, что она болела, даже несмотря на то, что я постилась, молилась и надеялась. И все же я замечала, как она слабеет и страдает. Она не жаловалась, что ей тяжело. Она лишь еще больше трудилась, потому что ночью не могла заснуть, ей было трудно даже сесть. Ее сердце постоянно болело, и у нее начиналась дрожь всякий раз, как она хотела расслабиться. Вскоре от страданий у нее появились темные круги под глазами, а во взгляде стала сквозить усталость.
Вскоре к боли прибавилось разо-чарование. Проходив весь год к врачам и на обследования, она была очень обеспокоена тем, что специалисты не могли обнаружить причину этих сильных болей в области сердца. Результаты всех обследований показывали норму. Никаких нарушений не выявлено, говорили врачи.
Но мы знали, что ее здоровье не в порядке. Маме не было свойственно расхаживать по ночам или останавливаться во время уборки и плакать. И обычно мама не говорила о смерти – она часто страдала, но никогда не жаловалась.
В эти два дня до Пасхи я опять старалась придумать, чем я могу помочь ей. Но ее болезнь заставляла всех нас чувствовать свое бессилие. Даже мой отец, врач по профессии, не мог ничего сделать, несмотря на свои знания, годы учебы и накопленный опыт. Я была не в силах облегчить ее бремя: она даже хотела делать почти всю работу по дому сама, потому что когда она отдыхала, боли становились еще сильнее. Поэтому она всегда была занята делом и трудилась до изнеможения. А поскольку мы мало что могли сделать, чтобы облегчить ей жизнь, нам казалось, что она обречена страдать одна.
Утром на Пасху мы пошли в церковь. Когда я мельком взглянула на маму, сидевшую рядом со мной, в моей памяти всплыл звук ее высокого, надтреснутого голоса и вселяющая страх фраза, занимавшая все мои мысли, начиная с вечера пятницы: “Я думала, что умру”.
Вдруг мама поднялась со скамьи и пошла к кафедре.
“В это пасхальное воскресенье, – начала она, – я хочу принести мое свидетельство об Искуплении Иисуса Христа. Царь Вениамин сказал, что Христос ‘испытает искушение, боль телесную, голод, жажду и утомление свыше того, что может перенести человек ’ (Мосия 3:7; курсив мой. – К. М. П.). Возможно, многие из вас не знают, что я последнее время болею. Ночи стали для меня длинными, – ее голос смягчился, когда она сказала следующие слова, – но я не была одна. В самые трудные времена Спаситель был моим другом, моей поддержкой. Я свидетельствую, что Иисус Христос знает о наших страданиях, потому что Он перенес их – и еще намного больше. Он поднимет нас из нашей печали точно так же, как поднял нас из вечной смерти”.
Во время маминого свидетельства новая картина страдания заняла в моем разуме место прежней тревоги о маме и о себе. То был образ Спасителя в Гефсиманском саду, переживающего такие муки, что Он истекал кровью из каждой поры, страдая за всех людей, в том числе и за физическую боль моей мамы и за мою душевную боль.
Тогда я осознала, что мне незачем говорить маме, что все будет в порядке. Нам было не под силу что-то изменить, но ее утешало знание о том, что это уже сделал Спаситель.
Кэтрин Мэтьюз Павиа – член Церкви из Оксфордского прихода, Спрингфилдский кол, штат Массачусетс, США.