Скрытые клинья
Не будем оставлять следующим поколениям свои обиды, свой гнев. Давайте удалим все клинья, кроющиеся где-то в глубине души и способные только губить и разрушать.
В апреле 1966 года на ежегодной Генеральной конференции Церкви старейшина Спенсер В. Кимбалл выступил с навсегда запомнившейся речью. Он прочитал рассказ Сэмюэла Т. Уитмена под названием “Забытые клинья”. Сегодня я тоже решил процитировать Сэмюэла Т. Уитмена, а затем привести примеры из собственной жизни.
Уитмен писал: “Буран [той зимой] не принес больших разрушений. Правда, кое-где были оборваны провода, а на шоссе возросло число аварий… Большое ореховое дерево вполне могло бы выдержать тяжесть льда, наросшего на его развесистой кроне. Сломалось оно из-за железного клина, застрявшего в его сердцевине.
История с железным клином началась много лет назад, когда нынешний седовласый хозяин фермы [на которой росло дерево] был юношей на отцовской усадьбе. Из долины совсем недавно убрали лесопилку, и местные жители все еще находили разбросанные повсюду инструменты и отдельные части оборудования…
В тот день [паренек нашел] на южном пастбище клин лесоруба – широкий, плоский и тяжелый, длиной сантиметров тридцать, а может, и больше, расплющенный от сильных ударов… [Клин, которым пользуются лесорубы, чтобы валить деревья, вставляют в распил, сделанный пилой, и ударяют по нему молотом, таким образом расширяя распил.] Опаздывая к обеду, юноша положил клин… между ветвями молодого орехового дерева, которое отец посадил около главных ворот. Он хотел отнести клин в сарай сразу после обеда или как-нибудь в другой раз, когда снова будет здесь проходить.
Он действительно хотел так сделать, но не сделал. Когда юноша повзрослел, [клин] лежал все там же, слегка стиснутый ветвями. Оставался он там, теперь уже прочно зажатый, когда молодой человек женился и стал хозяином отцовской фермы. К тому дню, когда однажды молотильная бригада обедала под деревом, он наполовину врос в древесину… Вросший в дерево, клин все еще оставался в нем и в ту зиму, когда налетела ледяная буря.
В холодной тишине той зимней ночи… одна из трех главных ветвей отломилась от ствола и с треском рухнула на землю. Это так нарушило равновесие оставшейся части кроны, что она тоже раскололась и обрушилась. Когда буря улеглась, от когда-то гордого дерева не осталось ни единой веточки.
Ранним утром следующего дня фермер вышел, чтобы оплакать свою потерю…
Тут на глаза ему попался какой-то предмет, лежавший среди груды сучьев. ‘Клин, – пробормотал он удрученно. – Клин, который я нашел на южном пастбище’. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, почему дерево упало. Вросший в ствол острием вверх, клин не позволил волокнам ветвей как следует срастись”1.
Мои дорогие братья и сестры, в жизни многих из тех, кого мы знаем, кроются такие клинья – да, порой даже и в наших семьях.
Позвольте мне рассказать вам о человеке, с которым мы дружили с детства и который уже покинул этот мир. Его звали Леонард. Он не был членом Церкви, хотя его жена и дети к ней принадлежали. Его жена служила президентом Первоначального общества, а сын с почетом отслужил на миссии. Его дочь и сын вступили в брак со своими возлюбленными в ходе торжественных церемоний, и у них тоже родились дети.
Все знавшие Леонарда любили его так же, как и я. Он поддерживал жену и детей в выполнении церковных поручений. Он бывал с ними на многих церковных мероприятиях. Он вел хорошую и добродетельную жизнь, жизнь, наполненную служением и добротой. Его родные, да и многие другие, удивлялись, почему Леонард прошел земной путь, не приняв тех благословений, что дает своим последователям Евангелие.
К старости здоровье Леонарда ухудшилось. В конце концов он лег в больницу; жизнь его угасала. Во время моего оказавшегося последним разговора с ним Леонард сказал: “Том, я знаю тебя с детства. Я чувствую, что должен объяснить тебе, почему так и не присоединился к Церкви”. Потом он рассказал о том, что произошло с его родителями очень много лет назад. Дела его семьи шли все хуже и хуже, пока она не была вынуждена объявить о продаже своей фермы, и кто-то уже предложил им свою цену. Затем хозяин соседней фермы предложил продать ферму ему, правда, за меньшую цену, добавив: “Мы всегда были очень близкими друзьями. Если я стану ее владельцем, то смогу за ней как следует присмотреть”. Наконец родители Леонарда согласились, и сделка состоялась. Сосед-покупатель занимал в Церкви ответственную должность, и доверие, вызванное этим обстоятельством, подтолкнуло семью продать ферму именно ему, хотя она и выручила от продажи не такую большую сумму, какую получила бы, если бы продала ее первому из объявившихся покупателей. Вскоре после сделки сосед продал обе фермы – и свою собственную, и купленную у семьи Леонарда – в одни и те же руки, что повысило их стоимость, а соответственно и рыночную цену. Это и был ответ на давний вопрос о том, почему Леонард не стал членом Церкви. Он всегда считал, что сосед обманул его родителей.
Он признался мне после этого разговора, что сейчас, готовясь ко встрече со своим Создателем, он почувствовал, что с его плеч наконец-то свалилось тяжкое бремя. Но вся трагедия в том, что клин затаенной обиды не дал Леонарду воспарить до еще больших высот.
Я знаком с одной семьей, приехавшей в Америку из Германии. Этим людям было трудно освоить английский язык. У них были совсем скромные средства, но все они были благословлены желанием трудиться и любовью к Богу.
Их третий ребенок прожил всего два месяца и умер. Отец был столяром-краснодеревщиком, и он сделал для своего ненаглядного ребенка красивый гробик. День похорон выдался пасмурным, словно и природа скорбела вместе с ними. Семья направилась к молитвенному дому, отец нес маленький гробик, и по дороге к ним присоединились несколько друзей. Но дверь молитвенного дома оказалась заперта. Загруженный делами епископ забыл о похоронах. Попытки разыскать его не дали результатов. Не зная, что же им теперь делать, отец взял гробик под мышку и в окружении родных понес его домой под проливным дождем.
Если бы члены этой семьи были послабее характером, они могли бы обвинить епископа и затаить в сердце недобрые чувства. Когда же епископ узнал о трагедии, он пришел к ним домой и принес свои извинения. На лице отца еще читалась душевная боль, но глаза уже наполнились слезами; он принял извинения, и, поняв друг друга, братья обнялись. В душе больше не было места клину, который порождал бы злобу. Любовь и согласие восторжествовали.
Чтобы душа получила заряд радости от жизни, дух нужно освободить от крепких оков и вечно возбужденных чувств. Члены многих семей таят в душе оскорбленные чувства и нежелание простить. На самом деле не имеет значения, в чем заключалась проблема. Она не может и не должна оставаться с вами и продолжать вредить вам. Если вы продолжаете обвинять, раны так и не заживут. Исцеляет только прощение. Джордж Герберт, поэт начала XVII века, написал такие строки: “Тот, кто не умеет прощать других, разрушает мост, по которому должен пройти он сам, если хочет когда-нибудь попасть на небо, ибо в прощении нуждаются все”.
Прекрасны слова Спасителя, произнесенные перед смертью на мучительном кресте. Он сказал: “Отче! прости им, ибо не знают, что делают”2.
Некоторым людям трудно простить самих себя, их преследуют неотвязные мысли обо всех имеющихся у них недостатках. Мне очень нравится рассказ об одном религиозном руководителе, который пришел к женщине, лежавшей при смерти, чтобы постараться ее утешить, – но все было напрасно. “Я конченый человек, – сказала она. – Я загубила свою жизнь и погубила всех вокруг себя. У меня не осталось никакой надежды”.
Мужчина заметил фотографию красивой девочки в рамке, стоящую на комоде. “Кто это?” – спросил он.
Лицо женщины просветлело. “Это моя дочь, единственное, что было хорошего в моей жизни”.
“А вы помогли бы ей, если бы она попала в беду или совершила ошибку? Вы простили бы ее? Вы продолжали бы любить ее?”
“Конечно! – воскликнула женщина. – Я сделала бы ради нее все, что угодно. Почему вы спрашиваете об этом?”
“Потому что я хочу, чтобы вы знали одно, – сказал мужчина. – Образно говоря, Небесный Отец держит у Себя на комоде вашу фотокарточку. Он любит вас и поможет вам. Взывайте к Нему”.
Он вынул клин, мешавший ее счастью.
Во дни тревог или во время испытаний такое знание, такая надежда, такое понимание принесут утешение растревоженной душе и скорбящему сердцу. Каждая строка Нового Завета вливает дух пробуждения в человеческую душу. Лучи надежды разгоняют мрак отчаяния, печаль уступает место радости, и чувство потерянности в сутолоке жизни исчезает, сменяясь твердым знанием того, что Небесный Отец помнит о каждом из нас.
Спаситель заверил нас в этой истине, уча, что даже малая птица не упадет на землю без воли нашего Отца. Затем Он завершил Свою прекрасную мысль словами: “Не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц”3.
Вот какое сообщение агентства “Ассошиэйтед Пресс” я прочитал в газете некоторое время назад. Один старик поведал на панихиде по своему брату, с которым с самой юности ютился в маленьком однокомнатном домике под Канистео, штат Нью-Йорк, что после одной ссоры они провели мелом посреди комнаты черту и с того самого дня никогда ее не переступали и не сказали друг другу ни слова – на протяжении шестидесяти двух лет. Какой же это огромный и какой разрушительный скрытый клин!
Как написал Александр Поуп: “Ошибаться – это по-человечески, прощать – это по-божески”4.
Иногда мы очень легко обижаемся. А порой слишком упрямы, чтобы принять искренние извинения. Все, кто хочет совладать со своим “я”, со своей гордыней и обидой, сделайте шаг вперед со словами: “Прости, прости меня! Давай опять станем теми, кем были, – друзьями. Не будем оставлять следующим поколениям свои обиды, свой гнев”. Давайте удалим все клинья, кроющиеся где-то в глубине души и способные только губить и разрушать.
Откуда берутся эти скрытые от глаз клинья? Одни – это следствие неразрешенных споров, ведущих к недобрым чувствам, за которыми следуют угрызения совести и сожаления. Другие ведут свое происхождение от разочарований, ревности, ссор и воображаемых обид. Нам нужно улаживать их – избавляться от них и не держать в себе, чтобы они не отравляли, не терзали и в конце концов не погубили душу.
Однажды ко мне пришла одна милая женщина, которой было уже за девяносто, и неожиданно стала рассказывать, о чем она сожалеет. Она упомянула, что много лет назад ее сосед-фермер, с которым у них с мужем иногда возникали разногласия, попросил у нее разрешения пройти короткой дорогой к своему участку по ее земле. Она сделала паузу в своем рассказе и дрожащим голосом сказала: “Томми, я не дала ему пройти по нашей земле и заставила его пойти к своему участку длинным кружным путем – а он ведь шел пешком. Я была не права и сожалею о случившемся. Теперь его нет, но как бы мне хотелось сказать ему: ‘Прости меня’. Как жаль, что у меня нет второго шанса!”
Когда я слушал ее, на память мне пришли слова Джона Гринлифа Уитьера: “‘Ах, если бы тогда…’ – вот самые печальные из слов, слетавших с языка или оставленных пером”5.
Книга 3 Нефий в Книге Мормона дает нам вдохновенный совет: “Не должно у вас быть споров… Ибо истинно, истинно говорю вам: тот, у которого имеется дух спора, не есть от Меня, но от дьявола, который есть отец всех споров; это он возбуждает сердца людей спорить злобно один с другим. Вот, это не Мое учение, чтобы возбуждать сердца людей к злости, одного против другого; по Моему закону все подобное должно быть удалено”6.
В заключение позвольте мне рассказать о двух мужчинах, ставших моими героями. Их мужественный поступок не имел национального масштаба, он был совершен в мирной долине под названием Мидуэй, штат Юта, США.
Много лет назад Рой Колер и Грант Ремунд служили бок о бок в церковных призваниях. Они были закадычными друзьями. Они были земледельцами и держали молочный скот. Потом произошли какие-то недоразумения, и в их взаимоотношениях появилась трещина.
Позже, когда Рой Колер тяжело заболел раком и жить ему оставалось недолго, мы с Фрэнсис, моей женой, навестили Роя и его жену, и я дал ему благословение. Потом, во время разговора, брат Колер сказал: “Я хочу рассказать вам об одном из самых замечательных случаев в моей жизни”. Он рассказал мне о своей размолвке с Грантом Ремундом и о последующем разрыве. Он выразился так: “Наши отношения испортились”.
“И вот как-то раз, – продолжал Рой, – когда я закончил заготавливать сено на зиму, однажды ночью из-за самовозгорания начался пожар, и сено, амбар и все, что в нем было, сгорело дотла. Это меня просто убило, – сказал Рой. – Я совершенно не знал, что делать. Была темная ночь, только тлели еще не погасшие угли. Потом я заметил свет фар и увидел, что по дороге, от фермы Гранта Ремунда, движутся тракторы и тяжелая техника. Когда ‘команда спасателей’ свернула к нам и нашла меня всего в слезах, Грант сказал: ‘Рой, тут у тебя такая груда мусора, ее нужно убрать. Я приехал со своими ребятами. Давай-ка приступим’”. Они засучили рукава и вместе взялись за дело. Они навсегда избавились от спрятанного клина, который ненадолго разобщил их. Они работали всю ночь и следующий день, и к ним присоединились многие соседи.
Сейчас Рой Колер уже скончался, а Грант Ремунд стареет. Их сыновья вместе служили в епископстве одного прихода. Я очень дорожу дружбой этих двух прекрасных семей.
Так будем же всегда и во всем примером в собственной семье и верными в соблюдении всех заповедей, чтобы не таить никаких скрытых клиньев, а помнить увещевание Спасителя: “По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою”7.
Об этом я прошу и молюсь во имя Иисуса Христа, аминь.