Глава 25
Нельзя терять ни минуты
Вечером 11 марта 1938 года Гермина Кзейп собрала трех своих детей у радиоприемника в их небольшой однокомнатной квартире неподалеку от Вены, Австрия. Транслировалось обращение к народу Курта Шушнига, канцлера Австрии. На границе сосредотачивались немецкие войска. Если австрийское правительство не согласится на аншлюс – союз Германии и Австрии под нацистским правлением, – немецкая армия захватит Австрию. У канцлера не оставалось другого выбора, кроме как подать в отставку и попросить народ подчиниться немецким войскам.
«Поэтому я прощаюсь с народом Австрии, – заявил он. – Боже, храни Австрию!»
Гермина расплакалась. «Теперь мы больше не австрийцы, – сказала она детям. – Это дело сатаны. Сила порождает силу, а то, что делают нацисты, не есть хорошо»1.
В течение последующих двух дней мало кто открыто противостоял армии Адольфа Гитлера, когда немцы пересекли границу с Австрией и взяли под контроль полицейские формирования. Гитлер родился в Австрии, и многие австрийцы поддерживали его желание объединить все немецкоговорящие народы в одну могучую новую империю под названием «Третий рейх», даже если это будет означать утрату национальной независимости2.
Муж Гермины, Алоис, разделял ее настороженность по отношению к нацистам. Он более четырех лет был президентом небольшого прихода в Вене, и Гермина служила с ним плечом к плечу в качестве президента Общества милосердия. Их приход насчитывал приблизительно 80 человек, некоторые из которых были убежденными сторонниками Гитлера и аншлюса. Другие прихожане, особенно те, у кого было еврейское происхождение, наблюдали за восхождением Гитлера к власти со страхом и мрачным предчувствием. Но Святые в Вене все еще были одной семьей, и Кзейпы не хотели, чтобы нацисты их разобщили3.
Когда Гермина и Алоис, будучи молодыми взрослыми, присоединились к Церкви, это внесло разлад в их отношения с родителями. Отец Алоиса, преданный католик, по сути, отрекся от сына, заявив ему в письме, что тот должен прекратить общаться со Святыми последних дней. «Если ты решишь не внимать моим словам, – писал его отец, – я больше не заговорю с тобой в этой жизни, и все написанное тобою мне будет сожжено в огне». Отца Алоиса уже не было в живых, и хотя сейчас у него были хорошие отношения с братьями и сестрами, он знал, какую боль приносит раскол в семье4.
Другие Святые в Вене столкнулись с похожим неприятием, и многие молодые пары в небольшом приходе относились к Кзейпам как к родителям. Поскольку у Гермины обычно не было денег, чтобы ездить на трамвае, на неделе она по несколько раз ходила пешком из одной части города в другую, навещая прихожанок. Когда у кого-то из прихожан рождался ребенок, Гермина приносила семье еду, помогала с уборкой и присматривала за старшими детьми. В то же время Алоис передвигался на велосипеде, часто занимаясь делами небольшого прихода после того, как заканчивал работу в семь часов вечера5.
Через три дня после обращения канцлера Шушнига улицы Вены были увешаны красно-белыми нацистскими знаменами с черной свастикой. Поскольку Алоис работал на крупную немецкую компанию, ему и его коллегам было приказано оставить рабочее место и выстроиться в «почетный караул», приветствуя Гитлера и его войска, которые будут шествовать по городу. В толпе Алоис почти не видел серый кабриолет Гитлера, проезжавший по улице в окружении полицейских автомобилей и вооруженных солдат в отглаженной форме. Со всех сторон Алоиса окружали ликующие люди, поднимавшие правую руку в нацистском приветствии.
На следующий день Алоис присоединился к тысячам своих сограждан, собравшихся на Heldenplatz, или «площади Героев», прямо перед дворцом Хофбург в Вене. Гитлер вышел на балкон и заявил: «Я провозглашаю перед историей, что моя родина входит в Германский рейх»6.
Толпа всколыхнулась, и над площадью прогремело: «Хайль Гитлер!» Алоис понял, что стал свидетелем поворотного момента в истории. Все еще было неясно, как эти события повлияют на Святых в Вене7.
На другой стороне планеты впала в уныние 23-летняя Чийе Тэрасава. Почти месяц она служила в качестве японоговорящей миссионерки в Гонолулу, Гавайи. Хотя ее родители были из Японии, она родилась и выросла в США и не говорила по-японски. Более того, изучая язык с другими миссионерами, она часто корила себя за то, что ей он дается недостаточно быстро. Почти каждый день был настоящей борьбой, и она просила Бога развязать ей язык8.
С тех пор как Президент Хибер Дж. Грант ощутил побуждение открыть миссию среди японцев, проживающих на Гавайях, прошло почти три года. Хотя он и его советники горели желанием возобновить миссионерскую работу среди говорящих на японском языке, бывший президент миссии, служивший в Японии, не рекомендовал этого делать. Он считал, что путь к успеху преграждает слишком много культурных барьеров.
Несмотря на это, Президент Грант не отказался от этого плана, убежденный в том, что японоговорящая миссия на Гавайях поможет с учреждением крепких небольших приходов, члены которых впоследствии будут делиться Евангелием с друзьями и родными в Японии9. В ноябре 1936 года открыть эту миссию он призвал Хилтона Робертсона, который ранее был президентом миссии в Японии. Президент Робертсон и его жена Хейзел переехали в Гонолулу, и вскоре к ним присоединились три старейшины из США10. Затем в начале февраля туда приехала Чийе.
Несмотря на все сложности с японским, Чийе была полна энтузиазма. Она была первой японо-американской миссионеркой полного дня в Церкви, и Евангелие было очень важной частью ее жизни. Ни один из ее родителей не был членом Церкви, но они много лет жили среди Святых на юго-востоке штата Айдахо. Перед тем как ее мама скончалась во время пандемии испанского гриппа 1918 года, она попросила мужа возить Чийе и ее пятерых братьев и сестер на церковные собрания.
«Ты не сможешь вырастить их в одиночку, – сказала ему мама Чийе. – Церковь будет их матерью, чтобы ты мог быть их отцом»11.
И Церковь прекрасно справилась со своей частью, как в штате Айдахо, так и в штате Калифорния, куда семья переехала позднее. Прежде чем Чийе отправилась на миссию, Святые в ее коле организовали прощальный вечер с выступлениями от местных руководителей, чечеточником, струнным квартетом, а также оркестром, который исполнял танцевальную музыку12.
Чийе, как единственная миссионерка в своей миссии, обычно трудилась вместе с сестрой Робертсон. Поскольку ни одна из них почти не говорила на японском, они часто обучали англоговорящих слушателей. Президент Робертсон также призвал Чийе организовать в миссии Ассоциацию взаимного совершенствования молодых женщин и служить ее президентом. Это поручение внушало страх, но Чийе получила некоторые советы относительно того, как организовать ее, когда на острова приехала Хелен Уильямс, первая советница в Генеральном президентстве Ассоциации взаимного совершенствования молодых женщин.
Чице выбрала своих советниц и определилась с руководителями программ «Улей» и «Жницы». Планируя первое собрание ассоциации, она также тесно взаимодействовала с Мэрионом Ли, старейшиной, которому было поручено руководить молодыми мужчинами13. Хотя сама организация была предназначена для молодежи Церкви, ее собрания были открыты для людей всех возрастов. Это должен был быть вечер традиционных японских песен, танцев и рассказов от местных Святых и друзей небольшого прихода. Мэрион собирался выступить на тему о цели и задачах Ассоциации взаимного совершенствования, а Чийе – об истории программы Ассоциации взаимного совершенствования молодых женщин.
Они запланировали собрание на 22 марта. Чийе нервничала, что никто не придет. Мэрион беспокоился о том, что подготовленная ими программа будет слишком короткой. Его напарник сказал, что переживать не о чем. «Господь все устроит», – пообещал он.
Когда пришло время начинать собрание, не все еще приехали, но Чийе и Мэрион решили начать без них. Миссионеры открыли собрание песней и молитвой. Затем вместе со своей семьей пришел Кэй Икегами, управляющий Воскресной школой. Некоторое время спустя приехала еще одна семья. К концу мероприятия собралось более сорока человек, включая всех руководителей Ассоциации взаимного совершенствования, служащих вместе с Чийе. Один человек даже исполнил три песни, заполнив время и рассеяв все опасения относительно того, что собрание будет слишком коротким.
Чийе и Мэрион вздохнули с облегчением. Будущее Ассоциации взаимного совершенствования в миссии выглядело весьма многообещающим. «Бог открыл для нас путь, – записала Чийе в дневнике. – Я лишь надеюсь на то, что мы сможем добиться успеха»14.
Тем летом Дж. Рубен Кларк, член Первого Президентства, готовился к выступлению на ежегодной встрече учителей религии в семинариях, институтах и колледжах Святых последних дней.
Президент Кларк, бывший адвокат и дипломат, был активным сторонником образования. Как и многие верующие люди его поколения, он беспокоился о том, что мирские тенденции заменяют религиозные убеждения в классе. Его особенно тревожили исследователи Библии, которые ставили нравственные учения Иисуса выше Его чудес, Искупления и Воскресения. В течение всей своей взрослой жизни он видел, как друзья, коллеги и даже другие Святые последних дней становятся настолько поглощенными мирскими идеями, что оставляют свою веру15
Президент Кларк не хотел, чтобы то же произошло и с подрастающим поколением Святых. Чтобы сделать из юношей и девушек настоящих Святых последних дней были основаны три церковных колледжа, ее тринадцать институтов религии и девяносто восемь семинарий. И все-таки он беспокоился о том, что некоторые учителя в этих учебных заведениях и программах упускают возможности питать веру в восстановленное Евангелие Иисуса Христа, когда не делятся своим свидетельством, полагая, что это окажет на студентов давление в их поиске истины. Он считал, что молодежь Церкви нуждается в религиозном образовании, базирующемся на основополагающих событиях и учении Восстановления16.
Утром 18 августа 1938 года президент Кларк встретился с учителями в Аспен-Гроув, прекрасной базе отдыха, скрытой от посторонних глаз в горах недалеко от Прово, штат Юта. Когда он встал, чтобы обратиться к собравшимся учителям, обрушился ливень, который начал колотить по их домику. Нисколько не смутившись, он сказал, что намеревается говорить откровенно от лица членов Первого Президентства.
«Мы должны выражаться ясно, – сказал он, – ибо на карту поставлено будущее нашей молодежи как здесь, на Земле, так и в следующей жизни, а также благополучие всей Церкви».
Он определил фундаментальное учение восстановленного Евангелия. «Для Церкви, а также для всех и каждого из ее членов существует два главных момента, которые не должны быть пропущены, забыты, неверно истолкованы или отброшены, – сказал он. – Первое: что Иисус Христос есть Сын Божий, Единородный от Отца во плоти».
«Второй, – продолжил он, – это то, что Отец и Сын действительно, воистину и несомненно явились Пророку Джозефу в видении в роще».
«Без этих двух глобальных вероучений, – заявил он, – Церковь перестала бы быть Церковью»17.
Затем он стал говорить о том, как важно преподавать эти принципы студентам. «Молодежь Церкви испытывает духовный голод, – сказал он. – Они хотят получить свидетельство об истинности всего этого»18.
Он считал, что личное свидетельство о Евангелии должно быть первым требованием для обучения Евангелию. «Никакой объем знаний, никакие годы обучения, никакое количество ученых степеней не заменят этого свидетельства», – сказал он. Далее он заявил: «От этой духовно зрелой молодежи не нужно ничего скрывать и шептать им о религии на ушко. Выходите к ним лицом к лицу и говорите с ними. Вам не нужно набрасывать на религиозные истины покров мирских представлений».
Под мерный стук дождя в окна домика президент Кларк призвал учителей помочь Первому Президентству улучшить религиозное образование в Церкви.
«У вас, учителей, великая миссия, – свидетельствовал он. – Ваш главный интерес, ваша непременная и чуть ли не единственная обязанность – обучать Евангелию Господа Иисуса Христа в том виде, как оно было открыто в эти последние дни»19.
После его речи некоторые учителя стали возражать против намеченного Первым Президентством курса в области церковного образования, считая, что он ограничит их свободу обучать так, как они считают нужным. Другие были рады его акценту на обучении основополагающим истинам и принесении личного свидетельства. «Мне не терпится продвигать работу вперед, – сказал президенту Кларку уполномоченный по вопросам церковного образования Франклин Уэст. – Обещаю вам, что вы увидите заметные и скорые улучшения»20.
Несколько месяцев спустя руководители программы семинарии представили новый класс для своих студентов: «Учения Церкви»21.
В феврале 1939 года Чийе Тэрасава узнала, что президент ее миссии запланировал перевести двух сестер-миссионерок в другой район Гавайев. Эти известия выбили ее из колеи. У Ассоциации взаимного совершенствования молодых женщин все шло настолько хорошо, что ей очень не хотелось уезжать. Кого переведут, раздумывала она, и куда они отправятся?22
Сейчас в миссии было четыре сестры-миссионерки, и все они жили и трудились вместе в Гонолулу. Однако президент Робертсон недавно организовал небольшие приходы японских Святых на островах Мауи и Кауаи, а также на Большом острове архипелага Гавайских островов. Сестры, которых он определил для перевода, будут отвечать за работу со старейшинами для укрепления одного из этих небольших приходов, находящихся на ранней стадии своего развития23.
Третьего марта 1939 года президент Робертсон пригласил Чийе и ее напарницу, Инес Бекстед, в свой кабинет. Он сказал им, что отправляет их в Хило, город на Большом острове. Чийе испытала сразу множество эмоций и не могла перестать плакать. Она была счастлива и чувствовала облегчение от того, что ей больше не нужно переживать по поводу того, остается она или уезжает. Но она будет скучать по возможности работать в тесном контакте с Робертсами и японскими Святыми на Оаху.
Несколько дней спустя Чийе и Инес попрощались с толпой миссионеров и японских Святых в гавани в Гонолулу. Некоторые женщины надели на напарниц бусы и цветочные гирлянды. Кэй Икегами дал им немного денег в дорогу. Давний японский Святой Томисо Кацунума подарил им почтовые марки24.
На причале не было только Тсуны Найчи, нежно любимой храмовой служительницы из Японии, которая умерла несколькими месяцами ранее. Эта пожилая женщина была известна как «мама миссии», и за последний год стала дорогим другом и наставником для Чийи. На самом деле после смерти сестры Найчи Робертсоны попросили Чийе помочь им подготовить ее тело к погребению. Сестра Найчи была бы рада узнать, что они с Инес отправляются в Хило. Несколько лет назад она и сама служила там на местной миссии25.
Чийе и Инес прибыли в Хило утром 8 марта. На корабле их сильно укачало, но они были готовы к работе. Хило был гораздо меньше Гонолулу. Чийе и Инес не увидели в городе ни одного отеля или ресторана, за исключением кафе на набережной. Небольшому приходу в Хило было около пяти месяцев, и обычно на воскресные собрания приходило приблизительно тридцать пять человек, большинство из которых были интересующимися. Старейшины уже организовали Воскресную школу и программу Ассоциации взаимного совершенствования для молодых мужчин, но в приходе пока не было Ассоциации взаимного совершенствования молодых женщин и Первоначального общества. Чийе согласилась руководить молодыми женщинами, а Инес стала служить в качестве президента Первоначального общества26.
Они поселились на цокольном этаже общежития для женщин, где нашли множество возможностей улучшить свой японский. Первое, что они сделали, – это спросили администраторов и учителей в местной японской начальной школе, можно ли им поговорить с учащимися о Первоначальном обществе. В то время миссионеры использовали Первоначальное общество как способ знакомить детей и их семьи с Церковью. Поскольку там были интересные мероприятия, способствовавшие развитию простых христианских ценностей, на них приходили дети различных конфессий. Чийе и Инес произвели на школу хорошее впечатление, и вскоре десятки детей стали посещать по средам Первоначальное общество27.
Той весной сестры-миссионерки решили подготовить детей к постановке The Happy Hearts [Счастливые сердца], музыкальной пьесы, которую Генеральное правление Первоначального общества определило для фестивалей Первоначального общества по всей Церкви. В этой пьесе король и королева воображаемой страны учат детей тому, почему такие противные вещи, как дождь, а также необходимость есть овощи и рано ложиться спать, на самом деле полезны для них28.
Когда Чийе и Инес не стучались в двери, не изучали и не встречались со слушателями, они обычно репетировали песни, шили костюмы, готовили реквизит или уговаривали родителей разрешить их детям пойти на репетицию пьесы. Святые и старейшины в Хило также поддерживали их. Они собирали вместе отсутствующих детей, изготавливали декорации и помогали с репетициями29.
Репетиция, состоявшаяся за девять дней до выступления, прошла просто ужасно. «Это катастрофа, – записала Чийе в дневнике. – Но я верю, что все будет хорошо. Будем на это надеяться»30.
Дальнейшие репетиции проходили лучше, и с приближением дня выступления все стало получаться. Миссионеры дали рекламу фестиваля в газетах и заканчивали с пошивом и починкой костюмов. Тамоцу Аоки, местный бизнесмен, вместе со своей семьей интересовавшийся Церковью, согласился выступить в качестве ведущего31.
Утром в день выступления Чийе рано встала, чтобы помочь собрать цветы, папоротник и другие растения для украшения сцены в доме собраний. Затем, пока Святые и старейшины расставляли стулья и занимались декорациями, она проследила за тем, чтобы дети были вовремя одеты в костюмы и им был нанесен грим.
К семи часам вечера посмотреть выступление собралось приблизительно пятьсот человек. К облегчению Чийе дети хорошо исполнили свои роли. Чийе и Инес пришли в восторг от того, что в дом собраний пришло так много людей, чтобы поддержать Первоначальное общество32. В конце мюзикла они все слушали, как молодая труппа поет в унисон:
Где же страна счастливых сердец?
Здесь и везде вокруг!
Хочешь – иди по широкой дороге
Или тропе, но придешь ты в итоге
В нее, несомненно, друг33.
Летом 1939 года 11-летняя Эмми Кзейп и ее брат и сестра, 15-летняя Мими и 12-летний Йозеф, наслаждались каникулами в Чехословакии, стране к северу от их дома в Вене, Австрия.
Дети и их родители, Алоис и Гермина, после смерти отца Алоиса уже несколько лет подряд каждое лето навещали там родственников. Они жили у двух братьев Алоиса, Генриха и Леопольда, и их семей в Моравии, регионе в центральной части страны34.
Подобно Австрии, Чехословакия была оккупированной нацистами территорией. Вскоре после аншлюса армия Гитлера завладела Судетами, приграничным регионом Чехословакии, в котором проживало много этнических немцев. Хотя многие чехословаки хотели защитить свою страну, лидеры Италии, Франции и Великобритании надеялись избежать еще одной полномасштабной войны в Европе и дали согласие на аннексию. В свою очередь Гитлер пообещал воздержаться от дальнейших вторжений. Однако несколько месяцев спустя он нарушил соглашение и завладел остальной частью страны35.
Эмми казалось, что этот конфликт происходит где-то далеко. Ей нравилось быть рядом с родственниками. Она любила играть со своими двоюродными братьями и сестрами в полицейских и грабителей и плескаться с ними в речке неподалеку. Когда в середине лета ее родителям пришлось вернуться в Австрию, она и ее брат с сестрой остались в Чехословакии еще на несколько недель.
31 августа 1939 года, когда они садились обедать, в комнату весь покрасневший вбежал их дядя Генрих. «Вам нужно уходить прямо сейчас! – воскликнул он. – Нельзя терять ни минуты!»
Эмма не могла понять, что происходит, и ей стало страшно. Дядя сказал им, что Гитлер, кажется, что-то замышляет. Были даны приказы закрыть границы, и поезд, проходящий через их город в час дня, может быть их последним шансом вернуться в Вену. Он сказал, что сесть на поезд может не получиться, но дети должны попытаться, если хотят вернуться домой к родителям.
Ранее тем утром Эмми и ее брат с сестрой застирали всю свою одежду в тазе с мыльной водой. Их тетя с дядей помогли им выжать ее и затем положили ее – еще мокрую – в чемодан. Затем они побежали на железнодорожную станцию.
Там уже толпилась масса взволнованных людей, которые пытались выехать из страны. Эмми и ее брат с сестрой втиснулись в поезд и сразу же оказались в окружении огромного количества взбудораженных, потеющих пассажиров. Эмми едва могла дышать. Когда по пути поезд останавливался в различных деревушках, люди бросались в его сторону, крича и пытаясь залезть в окна, но места не было36.
В Вену поезд прибыл уже затемно. Полные слез, Кзейпы были очень рады снова быть вместе.
Вместо того чтобы вернуться в их маленькую квартиру, в которой Эмми провела всю свою жизнь, они отправились в новую квартиру на Таборштрассе, прекрасной улице в центре города. В течение многих лет Алоис и Гермина хотели найти более подходящий дом для своей растущей семьи, но из-за низкого дохода, недостатка жилплощади и политического регулирования процесса их предоставления это было невозможно. Затем, после аншлюса, экономическая ситуация улучшилась, и товарооборот в компании, в которой работал Алоис, увеличился в пять раз.
С помощью члена Церкви, работавшего на нацистского чиновника, Алоис и Гермина подали заявление на получение новой квартиры. В итоге им досталась квартира с тремя спальнями, кухней, ванной и гостиной. Она также была намного ближе к дому собраний – буквально в пяти минутах ходьбы, тогда как раньше на дорогу у них уходило два часа37.
К сожалению, такой подарок судьбы достался им за счет евреев, которые когда-то были главными обитателями Таборштрассе. Вскоре после аншлюса нацисты и их последователи разгромили магазины евреев, сожгли синагоги, арестовали и депортировали тысячи граждан еврейского происхождения. Многие евреи, имевшие средства уехать из страны, покинули свои дома, которые в итоге достались другим семьям, таким как Кзейпы38. Другие евреи остались в городе, включая некоторых Святых еврейского происхождения в небольшом приходе в Вене. И они все больше и больше боялись за свою жизнь39.
Первого сентября Эмми и ее семья впервые ночевали в своей новой квартире. Пока они спали, полтора миллиона немецких солдат вторглись в Польшу40.